Племенной союз вятичей. Древние славянские народы. Вятичи

Вятичи, славянское племя , которое проживало на востоке славянских земель с VIII по XIII века нашей эры. Их роль в становлении русского государства сложно отрицать, так как численность этого племени была очень велика. По меркам тех времён, когда количество людей на планете было небольшим, вятичи считались целым народом, который ярко выделялся на фоне таких племен как дреговичи, древляне, поляне или ильменские славяне . Археологи относят вятичей в очень большую группу ромено-борщаговс кой культуры, которая включает также все выше упомянутые племена и мелкие группы.

В летописях они были отмечены как прекрасные земледельцы, кузнецы, охотники и воины. Это племя долгое время оставалось практически неприступных для многих захватчиков, потому что действовали они под управлением единого князя, а не разрозненными группами, раздираемыми междоусобицами. Некоторые историки склоняются к тому, что вятичи обладали всеми признаками первородного государства – имелся свод законов, собственная регулярная армия, символика и культура. входили и в пантеон богов этого племени. Поэтому вятичей можно считать одним из ключевых народов, формировавших .

Этимология слова «Вятичи»

Наиболее правдоподобной версией происхождения названия этого племени считается, та, которая ссылается имя первого князя, известного как Вятко. Существуют также и другие версии. Так, согласно индоевропейской версии славяне вятичи получили своё название от однокоренного слова vent , что означало в те времена «влажный». Это связывают с тем, что они населяли заболоченные земли. Также некоторые историки считают, что вандалы или венделы, в некотором роде, сродни по названию этому племени. Так как данные собирались из различных документов, написанных на древних языках, то они сильно разнятся.

Земля вятичей

Очень интересно также арабское название земель, которые населяло это племя. Арабы называли их отдельной страной, и даже с отдельным названием Вантит. Для того, чтобы понять, какие земли населяли эти древние народы, проще описать их владения в границах современных областей. Частично они находились в Московской области, небольшая часть земель также лежала в современной Смоленской области. На запад земли вятичей простирались до Воронежа, и Липецка. Практически полностью эти славяне заселяли Орловскую, Тульскую, Рязанскую и Калужскую области. О пребывании вятичей на территории современной Липецкой области между историками до сих пор идут споры. Вообще их земли коротко описываются как входящие в бассейн Оки.

Князья вятичей

На тот момент, когда образовалось , и на трон в Киеве взошёл Рюрик, вятичи в состав этого государства не входили. О том, что первый князь вятичей был Вятко, известно не столько из исторических документов, сколько из легенд. При вхождении в состав Древнерусского государства они приняли власть из Киева, но вскоре оказались практически отрезаны от остальных славян хазарами, которым они платили дань. Поэтому о местных князьях этого племени очень мало информации. Они не чеканили собственных монет, также не имели собственных печатей, официально подтвержденных верховным киевским князем. По сути, была нужна им только для военного союза, а в целом же они обладали всеми признаками государственност и.

Ассимиляция славянского племени вятичей

Считается, что вятичи , как славянское племя , окончательно начали утрачивать свои основные черты под влиянием хазар. По сути, им было нечего терять, поэтому они уходили на северные земли, куда не желали идти войной кочевники. У хазар считалось престижным взять себе в жёны славянскую женщину, поэтому со временем генофонд этого племени был смешан. Сложно прослеживать ситуацию у вятичей во время Великого переселения народов, но сказать, что на них это никак не отразилось, нельзя. Вятичи просто растворились в веках. Согласно археологическим исследованиям, из-за обитания в сырых землях, треть населения вятичей не доживала и до 10 лет, а освободившиеся места быстро занимали заезжие люди из других племён. Путь на север растворил вятичей в балтах и финно-уграх.

Переселение народов

Реконструкция
М.М. Герасимова

Первые люди в верховьях Дона появились несколько тысяч лет назад, в эпоху верхнего палеолита. Жившие здесь охотники умели изготавливать не только орудия труда, но и изумительно выточенные из камня статуэтки, прославившие палеолитических скульпторов Верхнедонья. В течение многих тысячелетий на нашей земле жили различные народы, среди которых - аланы, давшие название реке Дон, что в переводе означает "река"; широкие просторы населяли финские племена, оставившие нам в наследство многие географические названия, например: реки Ока, Протва, Москва, Сылва.

В V веке началось переселение славян на земли Восточной Европы. В VIII-IX веках в междуречье Волги и Оки и на верхний Дон пришел союз племен во главе со старейшиной Вятко; по его имени этот народ стал называться "вятичи". Летопись "Повесть временных лет" пишет по этому поводу: "А Вятко седе с родом своим по Оце, от него прозвашася вятичи". Карту расселения вятичей в XI веке можно посмотреть .

Быт и нравы

Вятичи-славяне получили нелестную характеристику киевского летописца как грубое племя, "яко звери, ядуще все нечисто". Вятичи, как и все славянские племена, жили родовым строем. Они знали только род, который означал совокупность родственников и каждого из них; роды составляли "племя". Народное собрание племени избирало себе вождя, который командовал войском во время походов и войн. Он назывался старинным славянским именем "князь". Постепенно власть князя усиливалась и становилась наследственной. Вятичи, жившие среди необозримых лесных массивов, строили бревенчатые избы, схожие с современными, в них прорубались маленькие окошечки, которые во время холодов наглухо закрывали задвижками.

Земля вятичей была обширна и славилась своими богатствами, обилием зверя, птицы и рыбы. Вели они замкнутую полуохотничью, полуземледельческую жизнь. Мелкие деревни из 5-10 дворов по мере истощения пашен переносились на другие места, где выжигался лес, и 5-6 лет земля давала хороший урожай, пока не истощалась; тогда надо было снова переходить на новые участки леса и все начинать сначала. Помимо земледелия и охоты вятичи занимались бортничеством и рыболовством. Бобровые гоны существовали тогда на всех реках и речках, а бобровый мех считался важной статьей товарообмена. Вятичи разводили крупный рогатый скот, свиней, лошадей. Корма для них заготовляли косами, длина лезвий которых достигала полуметра, а ширина - 4-5 см.

Вятическое височное кольцо

Археологические раскопки в земле вятичей открыли многочисленные ремесленные мастерские металлургов, кузнецов, слесарей, ювелиров, гончаров, камнерезов. Металлургия основывалась на местном сырье - болотных и луговых рудах, как везде на Руси. Обрабатывалось железо в кузницах, где применялись специальные горны диаметром около 60 см. Высокого уровня у вятичей достигло ювелирное дело. Коллекция литейных форм, найденных в наших местах, уступает только Киеву: найдено 19 литейных форм в одном местечке Серенск. Мастера изготовляли браслеты, перстни, височные кольца, крестики, амулеты и т.д.

Вятичи вели оживленную торговлю. Были установлены торговые связи с арабским миром, они шли по Оке и Волге, а также по Дону и далее по Волге и Каспийскому морю. В начале XI века налаживается торговля с Западной Европой, откуда поступали предметы художественного ремесла. Динарии вытесняют другие монеты и становятся основным средством денежного обращения. Но дольше всех вятичи торговали с Византией - с XI по XII века, куда везли меха, мед, воск, изделия оружейников и златокузнецов, а взамен получали шелковые ткани, стеклянные бусы и сосуды, браслеты.
Судя по археологическим источникам, вятические городища и селища VIII-Х вв. и тем более XI-XII. вв. были поселениями уже не столько родовых общин, сколько территориальных, соседских. Находки говорят о заметном имущественном расслоении среди жителей этих поселений той поры, о богатстве одних и бедности других жилищ и могил, о развитии ремесел и торгового обмена.

Интересно, что среди местных городищ той поры встречаются не только поселения «городского» типа или явные сельские селения, но и совсем небольшие по площади, окруженные мощными земляными укреплениями городища. По-видимому, это остатки укрепленных усадеб местных феодалов того времени, их своеобразные «замки». В бассейне Упы подобные усадьбы-крепости обнаружены близ селений Городна, Таптыково, Кетри, Старая Крапивенка, Новое Село. Есть такие и в других местах Тульского края.

Затем граница вятичей проходит вдоль долин Угры и Оки вплоть до впадения Москвы в Оку, минуя бассейны Протвы и Нары . Далее граница расселения вятичей следует на северо-запад вдоль правых притоков до верховьев Москвы-реки (где также встречаются памятники кривичей), а потом поворачивает на восток по направлению к верховьям Клязьмы . При впадении Учи в Клязьму граница поворачивает на юго-восток и идет сначала по левому берегу Москвы, а затем Оки . Крайняя восточная граница распространения семилопастных височных колец - Переяславль-Рязанский .

Далее граница распространения вятичей идет к верховьям Оки, включая бассейн Прони . Верхнее течение Оки целиком занято вятичами . Обнаружены также отдельные археологические памятники вятичей на верхнем Дону , на территории современной Липецкой области .

Летописные упоминания

Помимо «Повести временных лет», вятичи упоминаются (как В-н-н-тит ) и в более раннем источнике - письме хазарского кагана Иосифа сановнику Кордовского халифа Хасдаю ибн Шапруту (960-е годы), в котором отражена этнополитическая ситуация конца VIII - середины IX веков .

В одном из арабских источников древний автор Гардизи писал о тех местах: «И на крайних пределах славянских есть мадина, называемая Вантит (Ваит, Вабнит) ». Арабское слово «мадина » могло означать и город, и территорию, ему подвластную, и всю округу. В древнем источнике «Худуд аль-Алам » говорится, что некоторые из жителей первого города на востоке (страны славян) похожи на русов. Повествование идет о тех временах, когда здесь еще не было русов, и земля эта управлялась своими князьями, которые именовали себя «свиет-малик ». Отсюда шла дорога в Хазарию , в Волжскую Булгарию , и только позднее, в XI веке, состоялись походы Владимира Мономаха .

Тема Вантит нашла место и в текстах скандинавского летописца и собирателя саг Снорри Стурлусона .

Происхождение

По археологическим наблюдениям, расселение вятичей происходило с территории Днепровского левобережья или даже с верховьев Днестра (где обитали дулебы) .

Большинство исследователей считает, что субстратом вятичей являлось местное балтское население . Предшественниками славянского населения в бассейне верхней Оки были представители сложившейся к III -IV векам мощинской культуры . Такие особенности культуры, как домостроительство, обрядность, керамический материал и украшения, в частности вещи, инкрустированные цветными эмалями, позволяют отнести её носителей к балтоязычному населению . Археолог Никольская Т. Н. , посвятившая большую часть своей жизни археологическим исследованиям территории бассейна Верхней Оки, в своей монографии «Культура племён бассейна Верхней Оки в I тысячелетии нашей эры» также сделала вывод о том, что верхнеокская культура близка к культуре древних балтов, а не угро-финского населения. .

История

Вятичи расселялись в бассейне Оки в период -VIII веках . Согласно Повести Временных лет , в - середине X века вятичи выплачивали дань Хазарии по шелягу (предположительно, серебряной монете) с сохи . Как и у прочих славян, управление осуществлялось вечем и князьями. Находки многочисленных монетных кладов свидетельствуют об участии общин в международной торговле.

Земли вятичей вошли в состав Черниговского , Ростово-Суздальского и Рязанского княжеств. В последний раз вятичи упоминаются летописью под своим племенным именем в 1197 году . Археологически наследие вятичей в культуре русского населения прослеживается до XVII века .

Археология

В верховьях Оки, до впадения в неё Угры , процесс ассимиляции протекал наиболее интенсивно и завершился к -XII векам .

Продвижение вятичей на северо-восток вдоль долин Оки, а затем Москвы происходит с -X веков . Об этом говорят открытия нескольких селищ с лепной керамикой в Серпуховском , Каширском и Одинцовском районах Московской области . Нужно отметить, что при этом славянская колонизация не происходит в бассейнах Нары и Протвы . Указанный период характеризуется высокой плотностью славянских курганов с типичными для вятичей семилопастными височными кольцами . Наибольшее число таких захоронений обнаружено в бассейне Москвы .

Поселения

Жилища вятичей представляли собой землянки (4 метра на 4 метра ), обложенные изнутри деревом; над землёй возвышались бревенчатые стены с двускатной крышей. Поселения располагались на больших расстояниях друг от друга и, как правило, по берегам рек. Многие деревни были окружены глубокими рвами. Землю, выкопанную изо рва, вятичи сваливали в вал , укрепляя его досками и сваями , а затем утрамбовывали, пока стена не доходила до желаемой высоты. В стене делали вход с прочными воротами . Перед входом через ров перекидывали деревянный мост . Остатки укреплённых поселений археологи называют городищами, а неукрепленных - селищами.

Известны городища вятичей в Глазуновском районе Орловской области (Тагинское городище) , Малоярославецком районе Калужской области , на территории Кремля в Москве , в Рязани (Старая Рязань) .

Позднее вятичи начали строить срубные дома, которые одновременно являлись жильём и защитным сооружением. Срубной дом был выше полуземлянки, часто строился в два этажа. Его стены и окна украшались резьбой, что производило сильное эстетическое впечатление .

Хозяйство

Вятичи занимались охотой (пушниной они платили дань хазарам), сбором мёда , грибов и диких ягод. Они также занимались подсечным земледелием, позднее - пашенным (просо , ячмень, пшеница, рожь), скотоводством (свиньи, коровы, козы, овцы). Во все времена вятичи были отличными землепашцами и умелыми воинами. В хозяйстве вятичи использовали железные топоры, сохи, серпы , что указывает на развитое кузнечное дело.

Верования

Вятичи долгое время оставались язычниками . В XII веке ими был убит христианский миссионер Кукша Печерский (предположительно 27 августа 1115 года). Поздняя легенда сообщает о принятии христианства в некоторых местах только в начале XV века :

в 1415 году, в княжение великого князя Василия Дмитриевича, сына Донского, мценяне не признавали ещё истинного Бога, почему и посланы были в том году, от него и митрополита Фотия, священники, со множеством войск, для приведения жителей в истинную веру. Мценяне ужаснулись, стали воевать, но вскоре поражены были слепотой. Посланные начали склонять их к принятию крещения; убеждённые тем некоторые из мценян: Ходан, Юшинка и Закей крестились и, прозрев, обрели Крест Господень, иссечённый из камня, и резной образ Николая чудотворца, в виде воина, державшего в руке ковчег; тогда, поражённые чудом, все жители города спешили принять святое крещение.

Погребения (курганы)

Над мертвыми вятичи совершали тризну , а затем кремировали , возводя над местом погребения небольшие курганные насыпи. Это подтверждается археологическими раскопками в бассейне Москвы. Отличительной чертой женских захоронений вятичей считаются семилопастные височные кольца . О балтском влиянии на вятичей (через местные племена мощинской культуры) также говорят характерные украшения - шейные гривны , которые не принадлежат к числу распространённых украшений в восточнославянском мире X-XII вв. Только у двух племен - радимичей и вятичей - они получили относительно широкое распространение.

Среди вятичских украшений есть шейные гривны, неизвестные в других древнерусских землях, но имеющие полные аналогии в летто -литовских материалах . В -XII столетиях курганы этого региона имеют уже характерный вятичский облик, погребения ориентированы головой к западу, в отличие от балтских, для которых типична ориентировка на восток. Также славянские погребения отличаются от балтских групповым расположением курганов (до нескольких десятков) .

Антропологический облик

Антропологически вятичи из московского региона были близки к северянам : имели длинный череп, узкое, ортогнатное, хорошо профилированное в горизонтальной плоскости лицо и довольно широкий средневыступающий нос с высоким переносьем. В. В. Бунак (1932) отметил элементы сходства вятичей и северян с сардинцами как представителями средиземноморского типа, и относил их понтийскому антропологическому типу. Т. А. Трофимова (1942) выделяла у вятичей европеоидный долихокефальный и субуральский типы, который имеет аналогии в финно-угорском населении Поволжья и Приуралья. Г. Ф. Дебец считал что правильнее говорить только о небольшой субуральской примеси .

Треть вятичей умирала еще в детском возрасте. Продолжительность жизни у мужчин редко превышала 40 лет, у женщин значительно ниже.

См. также

Напишите отзыв о статье "Вятичи"

Примечания

(рус.) . НТВ. Проверено 3 июля 2008. .
Гагин И. А. (рус.) . Проверено 3 июля 2008. .
Седов В.В. Волынцевская культура. Славяне на юго-востоке Русской равнины // . - М .: Научно-производительное благотворительное общество "Фонд археологии", 1995. - 416 с. - ISBN 5-87059-021-3 .
Ср. др.-рус. вяче «больше». К тому же корню восходят слова Вячеслав «большой славой», Вятка «большая [река]».
Хабургаев Г. А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции восточнославянского глоттогенеза. М .: Изд-во МГУ, 1979. С. 197.
Николаев С. Л.
(рус.) . Проверено 3 июля 2008. .
См.: Коковцов П. К. Е. С. Галкина отождествляет В-н-н-тит не с вятичами, а с тюркским племенным союзом унногундуров (оногуров): Галкина Е. С.
Седов В. В.
Краснощёкова С. Д., Красницкий Л. Н. Краеведческие записки. Археология Орловской области. Орёл. Вешние Воды. 2006
«Козаромъ по щьлягу от рала даемъ»
Б. А. Рыбаков отмечал сходство названия Корьдно с неким Хордабом - городом славян, упоминаемом арабскими и персидскими авторами
Никольская Т. Н. Земля вятичей. К истории населения бассейна верхней и средней Оки в IX-XIII в.в. Москва. Наука. 1981.)
Арциховский А. В. Курганы вятичей. 1930.
tulaeparhia.ru/home/istoriya-tulskoj-eparxii.html
Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. С. 138, 140.
В более ранних списках летописи вместо крада «погребальный костёр» стоит слово клада «колода , гроб».
Цит. по: Мансикка В. Й. Религия восточных славян. М.: ИМЛИ им. А. М. Горького РАН, 2005. С. 94.
Алексеева Т. И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. М., 1973.

Литература

Никольская Т. Н. Культура племён бассейна Верхней Оки в I тысячелетии н.э. / Отв. ред. М. А. Тиханова ; . - М .: Изд-во АН СССР, 1959. - 152 с. - (Материалы и исследования по археологии СССР . № 72). - 1500 экз. (в пер.)
Никольская Т. Н. Земля вятичей: К истории населения бассейна верхней и средней Оки в IX-XIII вв. / Отв. ред. д.и.н. В. В. Седов ; . - М .: Наука , 1981. - 296 с. - 3000 экз. (в пер.)
Григорьев А. В. Славянское население водораздела Оки и Дона в конце I - начале II тыс. н. э. / Редколлегия: В. П. Гриценко, А. М. Воронцов, А. Н. Наумов (отв. ред.); Рецензенты: А. В. Кашкин, Т. А. Пушкина; Гос. военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле ». - Тула : Репроникс, 2005. - 208 с. - 500 экз. - ISBN 5-85377-073-X . (обл.)

Ссылки

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.





Переломные события истории

Летописные племена

Киевские правители до распада Древнерусского государства (1132)

Значимые войны и битвы

Основные княжества в XII-XIII веках

Общество

Ремёсла и экономика

Культура

Литература

Зодчество

Восточнославянские
племена

Западнославянские
племена

Южнославянские
племена

Болгарские племена

Греко-македонские племена

Далматинские племена

Отрывок, характеризующий Вятичи

Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.

Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.

Вятичи - одно из наиболее известных и хорошо изученных в археологическом плане древнерусских племен, внесших существенный вклад в формирование древнерусской народности.

Первые упоминания вятичей можно встретить уже на самых начальных страницах русских летописей. В «Повести временных лет» указано, что «...Вятко седе с родом своим по Оце, от него же прозвашася Вятичи...»; в летописной статье 6367 г. (859 г.) вятичи упоминаются в связи с уплатой дани хазарам - «...а Козаре имахуть [дань] на Полянех, и на Северех, и на Вятичих, имаху по беле и веверици, и тако от дыма».

Судя по всему, вятичи не вошли в состав объеденного князем Олегом Древнерусского государства (882 г.), по причине чего и стали объектом походов для великих князей Святослава (в 964–966 гг.) и Владимира Святого (в 981 г.). Несмотря на эпизодическое данничество, Земля вятичей фактически не подчинялась первым русским князьям, позднее разные её части входили в состав Смоленского, Черниговского, Рязанского и Ростово-Суздальского княжеств.

Наиболее часто вятичи и их города начинают попадать на страницы летописей в XII веке в связи с междоусобными войнами. В начале - между Святославом Ольговичем, изгнанным в 1146 г. из Новгорода-Северского, и выступившими в союзе против него черниговским князем Владимиром Давыдовичем и суздальским князем Юрием Владимировичем Долгоруким. Второй цикл войн связан уже с борьбой князей Изяслава Давыдовича с Святославом Ольговичем, ставшего черниговским князем. Именно в этот период происходит активное вовлечение вятичских земель в политическую жизнь древнерусских княжеств. В летописях появляются первые упоминания городов вятичей - Воротынска, Козельска, Коломны, Москвы, Мценска, Серенска, Тешилова и других. Последнее летописное упоминание вятичей относится к 1197 г.

Курганы Верхнего Поочья привлекли внимание исследователей ещё в XVIII в., однако время их изучения ещё не пришло. Первые, сначала любительские, а затем всё более научные раскопки, произведенные А. Д. Чертковым, С. Д. Нечаевым, А. А. Гатцуком, А. П. Богдановым, относятся к 1830–1860 гг. В дальнейшем происходило неуклонное накопление археологических материалов, происходивших с территории расселения древнерусских племен, в том числе - вятичей. К концу XIX в. это позволило выдающемуся русскому археологу А. А. Спицыну выйти на фундаментальные обобщения, отразившиеся в его работе «Расселение древнерусских племен по археологически данным» (1899). Систематизировав материал из многочисленных раскопок, сопоставив его со сведениями письменных источников о расселении древнерусских племен, он пришел к выводу о соответствии ареалов распространения определенных наборов женских украшений территориям летописных племен. Прежде всего это оказалось справедливым для височных колец. Зоны распространения разных типов височных колец и ряда других вещей стали критерием для выделения уже на археологическом материале территорий, занимаемых теми или иными племенами.

В дальнейшем исследования по археологии древнерусских племен, в том числе вятичей, углублялись и расширялись. В 1930-е гг. были опубликованы первые монографические работы, посвященные отдельным древнерусским племенам, - «Курганы вятичей» А. В. Арциховского (1930), «Радимичи» Б. А. Рыбакова (1932; на белорусском языке). Они обобщили огромный археологический материал, накопленный к тому времени. Вскоре начались и широкие дискуссии. Так, например, с критикой этих работ выступил П. Н. Третьяков, который в отличие от А. А. Спицына, А. В. Арциховского и Б. А. Рыбакова видел в обозначенных «общностях» не племена времен «Повести временных лет», а «общности», соответствующие политическим границам складывающихся княжеств. Тем не менее, общая линия исследования древнерусских племен была продолжена - вышли в свет работы Б. А. Рыбакова («Поляне и северяне», 1947; «Уличи», 1950), В. В. Седова («Кривичи», 1960) и ряд других.

В книге «Курганы вятичей» А. В. Арциховским были обобщены и систематизированы материалы из раскопок курганных могильников, разработана типология вещевого инвентаря, очерчена по этим данным территория расселения вятичей, а также представлен общий очерк истории этого племени. В результате археологических исследований удалось обозначить территорию расселения вятичей, включив в неё весь бассейн верхнего течения реки Оки, Москворечье и Рязанское Поочье. Вне поля зрения А. В. Арциховского остались такие темы как особенности погребального обряда, хозяйства и ремёсел, характеристика вятичских поселений. Эти вопросы оказались в фокусе внимания следующих поколений исследователей. Стоит назвать такие работы как «Погребальный обряд вятичей» Н. Г. Недошивиной (1974), «Хронология „вятических“ древностей» Т. В. Равдиной (1975), «Земля вятичей» Т. Н. Никольской (1981), «Московская земля IХ-ХIV вв.» А. А. Юшко (1991); «Ювелирное дело „Земли вятичей“ второй половины XI–XIII века» И. Е. Зайцевой и Т. Г. Сарачевой (2011).

В настоящее время актуальнейшей проблемой археологического изучения Верхнего Поочья является вопрос наличия памятников IX–X вв., то есть стоящих между финальным этапом дьяковской культуры и памятниками, связываемыми с летописными вятичами. Судя по последним открытиям, данный пласт древностей связан с роменской культурой. Другой круг вопросов связан с исследованием позднесредневековых поселений и исторической топографией этого времени.

Вопросы истории Земли вятичей, в том числе проблемы формирования средневекового населения бассейна Верхней Оки и характера этногенетических процессов на протяжении всего II тысячелетия в целом, потребовали комплексного подхода к источникам, использования не только данных археологии и письменной истории, но и активного привлечения данных других наук - языкознания (В. Н. Топоров, О. Н. Трубачев, Г. А. Хабургаев и др.), физической антропологии (Т. И. Алексеева, С. Г. Ефимова).

Первые антропологические исследования древнерусского населения Окского бассейна принадлежат выдающемуся русскому антропологу и зоологу XIX в. А. П. Богданову. Его работа «Материалы для антропологии курганного периода в Московской губернии» (1867) дала общие сведения о физическом облике населения, которое в исторической и археологической литературе связывается с племенем вятичей. В первой половине XX в. к изучению краниологических особенностей вятичей обращались В. В. Бунак и Т. А. Трофимова, изучавшие группы древнерусского населения верхнего течения Оки и её притоков, Поднепровья и Верхнего Поволжья. Результаты их исследований были опубликованы по отдельности, а также включены в обобщающую монографию Г. Ф. Дебеца «Палеоантропология СССР» (1948). Ко второй половине XX в. относятся монументальные исследования Т. И. Алексеевой, посвященные проблемам этногенеза восточных славян по данным антропологии. Она отметила, что вятичи были длинноголовы и обладали узким лицом и довольно широким средневыступающим носом. Разделив черепа древнерусского времени из раскопок в бассейне Оки на несколько групп, Т. И. Алексеева выявила отличия между населением, обитавшим вдоль течения р. Москвы и в Московско-Клязьминском междуречье, с одной стороны, и восточными и западными группами вятичей, с другой. Популяции, располагавшиеся восточнее, в нижнем течении р. Москвы и в поречье Пахры, оказались более узколицыми, западные же, занимавшие поречье Угры, были более длинноголовыми.

Античные авторы были уверены, что на землях, которые впоследствии заняло Древнерусское государство, проживали дикие и воинственные славянские племена, которые то и дело враждовали друг с другом и угрожали более цивилизованным народам.

Вятичи

Славянское племя вятичей (согласно летописи, его родоначальником был Вятко) обитало на огромной территории, на которой сегодня располагаются Смоленская, Калужская, Московская, Рязанская, Тульская, Воронежская, Орловская и Липецкая области. По мнению антропологов, внешне вятичи были похожи на своих соседей северян, но отличались от них более высоко расположенной переносицей и тем, что большинство их представителей обладали русыми волосами.

Некоторые ученые, разбирая этоним этого племени, считают, что он происходит от индоевропейского корня «vent» (влажный), другие полагают - что от древнеславянского «vęt» (большой). Часть историков видят родство вятичей с германским племенным союзом вандалов, существует также версия, связывающая их с племенной группой венедов.

Известно, что вятичи были хорошими охотниками и умелыми воинами, однако это не мешало им заниматься собирательством, скотоводством и подсечным земледелием. Нестор Летописец пишет, что вятичи преимущественно жили в лесах и отличались «зверинским» нравом. Они дольше других славянских племен противились внедрению христианства, сохраняя языческие традиции, в числе которых – «умыкание невест».

Наиболее активно вятичи боролись с новгородскими и киевскими князьями. Только с приходом к власти Святослава Игоревича, победителя хазар, вятичи вынуждены были умерить свой воинственный пыл. Впрочем, ненадолго. Его сыну Владимиру (Святому) вновь пришлось завоевывать строптивых вятичей, окончательно же это племя в XI веке покорил Владимир Мономах.

Словене

Самое северное славянское племя – словене – обитало на берегах Ильмень-озера, а также на реке Мологе. История его происхождения до сих пор не выяснена. Согласно распространенной легенде, родоначальниками словен были братья Словен и Рус; Нестор Летописец называет их основателями Великого Новгорода и Старой Руссы.

После Словена, как повествует предание, власть наследовал князь Вандал, взявший в жены варяжскую деву Адвинду. Скандинавская сага нам рассказывает, что Вандал как правитель словен ходил на север, восток и запад, морем и сушей, завоевав все окрестные народы.

Историки подтверждают, что словене воевали со многими соседними народами, в том числе и с варягами. Расширив свои владения, они продолжали осваивать новые территории как земледельцы, попутно вступая в торговые отношения с германцами, Готландом, Швецией и даже с арабами.

Из Иоакимовской летописи (которой, правда, не все доверяют) мы узнаем, что в первой половине IX века словенский князь Буривой потерпел поражение от варяг, которые обложили его народ данью. Однако уже сын Буривого Гостомысл вернул утраченное положение, вновь подчинив своему влиянию соседние земли. Именно словене, по мнению историков, впоследствии стали основой населения вольной Новгородской республики.

Кривичи

Под именем «кривичей» ученые подразумевают племенной союз восточных славян, ареал которого в VII-X веках распространялся на верховья Западной Двины, Волги и Днепра. Кривичи известны, прежде всего, как создатели протяженных воинских курганов, при раскопках которых археологи были поражены разнообразием и богатством вооружения, амуниции и предметов обихода. Кривичи считаются родственным племенем лютичей, характеризующимся агрессивным и свирепым нравом.

Городища кривичей располагались всегда на берегах рек, по которым шел знаменитый путь «из варяг в греки». Историки установили, что кривичи довольно тесно взаимодействовали с варягами. Так, византийский император Константин VII Багрянородный писал, что кривичи изготавливают суда, на которых русы ходят в Царьград.

По дошедшим до нас сведениям, кривичи были активными участниками многих варяжских экспедиций, как торговых, так и военных. В сражениях они мало чем уступали своим воинственным соратникам – норманнам.

После вхождения в состав Киевского княжества кривичи принимали деятельное участие в колонизации обширных северных и восточных территорий, известных сегодня как Костромская, Тверская, Ярославская, Владимирская, Рязанская и Вологодская области. На севере они отчасти были ассимилированы финскими племенами.

Древляне

Территории расселения восточнославянского племени древлян – преимущественно современные Житомирская область и западная часть Киевской области. На востоке их владения ограничивал Днепр, на севере – река Припять. В частности, припятские болота, по мнению историков, создавали естественный барьер, отделявший древлян от их соседей дреговичей.

Не сложно догадаться, что среда обитания древлян – леса. Там они чувствовали себя полноправными хозяевами. По словам летописца Нестора, древляне заметно отличались от обитавших восточнее кротких полян: «Древляне живяху звѣриньскимъ образомъ, живуще скотьски: убиваху другъ друга, ядяху вся нечисто, и брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды дѣвиця».

Возможно, какое-то время поляне даже были данниками древлян, которые имели свое княжение. В конце IX века древлян подчинил Олег. По свидетельству Нестора, они входили в состав войска, с которым киевский князь «ходил на греков». После смерти Олега попытки древлян освободиться из-под власти Киева участились, но в итоге они получили лишь увеличенный размер дани, наложенной на них Игорем Рюриковичем.

Приехав к древлянам за очередной порцией дани, князь Игорь был убит. По словам византийского историка Льва Диакона, его схватили и казнили, разорвав надвое (привязали за руки и за ноги к стволам двух деревьев, один из которых был перед этим сильно согнут, а потом отпущен). За страшное и дерзкое убийство древляне жестоко поплатились. Движимая жаждой мести, супруга погибшего князя Ольга уничтожила приехавших свататься к ней древлянских послов, заживо закопав их в землю. При княгине Ольге древляне окончательно покорились, и в 946 году вошли в состав Киевской Руси.